Режиссер Сергей Соловьев: Саша Абдулов запрашивал немыслимые гонорары, чтобы его выгнали с картины
Накануне юбилея актера вышла книга режиссера Сергея Соловьева "Те, с которыми я... Александр Абдулов". С разрешения издательства "Белый город" публикуем фрагменты из нее.
Девушки из Бостонского симфонического оркестра
Саша, который в жизни не боялся вообще ничего, ужасно боялся маму. Однажды мы с Сашей образовали большое сообщество - это были девушки, их было очень много, мы их усадили в машину "рафик" и по указанию Саши повезли на дачу.
Ехали мы туда весело хохоча, предполагая, как начнем жарить картошку, как будем запивать картошку красным вином. Вдруг Саша как-то затих, позвал меня в темный угол автобуса и сказал: "Мы сейчас приедем на дачу, а там наверняка мама еще не спит. И что бы я ей ни объяснял на тему, почему мы в два часа ночи привезли целый автобус девушек, - она мне не поверит. Поэтому к ней пойдешь ты и скажешь ей, что они все - артистки Бостонского академического театра драмы". Я говорю: "Саша, а почему Бостонского театра драмы?" Он говорит: "Ну, так гораздо непонятнее, и мама сразу подумает, что это что-то такое очень серьезное".
|
Я замолчал, потом говорю: "Саша, а ничего, если она услышит краем уха русскую речь, иногда перемежаемую ненормативной лексикой?" Саша задумался, говорит: "Действительно, давай ты тогда лучше скажи, что они музыкантки из Бостонского симфонического оркестра". Я говорю: "Саша, а где же их скрипки?" На что мне Саша сказал: "Прекрати! Мама до таких глупостей, как ты, не додумается". Так мы и поступили.
Мама действительно ничего не спросила про скрипки. Она только очень внимательно посмотрела в мои лживые глаза. "Ну что ж, симфоническая музыка - это очень красиво. Он очень любит симфоническую музыку", - сказала мама, и в это время раздался смех, та самая русская речь, с теми самыми ненормативными оборотами. Но маму это уже не интересовало. Мама усвоила информацию, что так ведет себя по ночам женская часть Бостонского симфонического оркестра.
"Ненавижу кино, театр и телевидение"
Про Сашу ходило множество легенд. Ну, во-первых, то, что он чудовищный пьяница. Во-вторых, что он жуткий развратник. А в-третьих, что он страшно корыстный человек. И устраивает из своего существования в кинематографе такой недостойный, алчный заработок всего, что можно и чего нельзя заработать. Как и все легенды, эта такая легендарная чушь, в которую преображается реальная жизнь реального человека. В частности, о заработках.
Когда Саша очень уставал, он садился и говорил: "Боже мой, кто бы знал, как я ненавижу в жизни всего три вещи. Это кино, театр и телевидение!" Врал! Смешно и талантливо врал!
Та же самая история была с деньгами. Был он человеком доверчивым и очень хотел верить в то, что почти каждая работа, которую он начинает, закончится хорошо. Но в то же время он страшно и очень разочаровывался. Разочаровывался на третий, на четвертый или на пятый съемочный день. И тогда он становился невыносимым. Он запрашивал какие-то немыслимые, сумасшедшие гонорары в единственной надежде, чтобы его выгнали с картины. Но его никто с картины не выгонял, все говорили, что он просто ужасный человек, но что же делать, нужно ему платить. Но он эти деньги брал за бездарно проведенное время собственной жизни. И он был прав. Он был прав, это стоило того.
Смерть и стакан виски
Марк Захаров был для Саши больше, чем главный режиссер театра, в котором он провел всю жизнь. Саша относился к Марку Анатольевичу как ко второму отцу. И вот мы как-то встретились с Марком Анатольевичем в самолете, и он мне сказал:
- Сережа, а ты вообще в курсе, что Саша очень болен? У него кровь со страшной склонностью к тромбообразованию, и в любой момент все может закончиться трагически, если Саша не прекратит вести себя так, как он себя ведет.
- Марк Анатольевич, а что можно сделать?
- Для начала посмотри, что у него делается с ногами.
И вот когда Саша остался у меня переночевать на одну или две ночи, я в течение семи месяцев имел возможность видеть эту картину своими глазами. У него обе ноги были как у Маресьева, темно-коричневые, почти черного цвета от пятки до голени. И он каждый день смазывал и завязывал бинтами, а я ему на этих бинтах вязал бантики.
Однажды он лег в кардиологический центр. Стали обследовать кровь и пришли к выводу, что нужна сложнейшая операция на главные артерии. В эти артерии нужно поставить по тромбоулавливающей сетке. Операция проходила, как ни странно, под местным наркозом. И во время этой операции произошла страшная вещь. Они коснулись какой-то артерии, из которой со страшной силой хлынула кровь, и эта кровь была даже на потолке.
Врач сказал: "Саша, мы не знаем, чем кончится операция. На всякий случай позвоните родственникам или нам скажите, что бы вы хотели... Эти минуты могут оказаться последними в вашей жизни". Саша сказал: "Честно? Мне бы очень хотелось стакан виски". И они принесли ему стакан виски. И кто-то промокал кровь на потолке, кто-то что-то продолжал вводить в вены, а Саня выпил стакан виски, и на душе ему стало исключительно хорошо. И у всех врачей исчез этот ужас возможного ухода человека, которого знает вся страна. После чего я дал себе зарок не делать ничего из того, что мне советовал Марк Анатольевич Захаров, любя Сашу как родного сына. Потому что я понимал, что все, что нужно сделать для собственной жизни и собственного счастья, Саша сам знает лучше всех.
Было дело
Лечил рак алтайский шаман
Коллега по "Ленкому" рассказал "КП", какими были последние дни Александра Гаврииловича
- Он, наверное, до последнего не верил, что умирает?
- Да нет, он уже все понимал. Последний месяц он вообще без сил был. Каждый день к нему приезжали друзья во Внуково, застолья продолжались. Он сидел с нами какое-то время за столом, потом уходил к себе в комнату. Ему хотелось быть с друзьями, но уже было физически тяжело.
- Его пытались спасти лучшие врачи...
- Один раз у него было кратковременное улучшение после поездки на Алтай. Местный шаман наделал ему настоев из трав, и Саша там подлечился немного. В Москву шаман отправил Сашу под присмотром своего сына - тот следил, чтобы Абдулов не забывал в определенное время принимать настои, капли. Саша выглядел в тот период весьма прилично: румяный, подвижный. Ему там, на Алтае, даже сделали напиток легкоалкогольный, который он иногда выпивал во время наших посиделок.
Но улучшение продлилось недолго. Примерно месяц у Саши во Внукове жил этот лекарь. А потом болезнь вернулась. Лечение в Израиле тоже не помогло. Слишком поздно уже было. Болезнь у Саши нашли уже в запущенном виде. Когда его забрали с приступом язвы в больницу со съемок "Гиперболоида инженера Гарина", врач, оперировавший Абдулова, сказал: "Ребят, то, что у него язва желудка, - это мелочь. Там внутри все очень плохо и очень серьезно".
- Он не подозревал, не замечал болезнь?
- Он думал, что язва открылась, мучился, пил обезболивающие. Потом, уже после обследования в московской клинике, врачи вынесли окончательный вердикт: рак легких с метастазами во все органы.
