Алексей Кущ: Украинцам помогли выжить диджитализация и деньги «на черный день»
Этот День Независимости будет самым сложным за всю историю: полномасштабная война, развязанная Россией против нашей страны, продолжается уже полгода. Шесть месяцев потерь, боли, крови. И шесть месяцев активного противостояния и на фронте, и в тылу, в эффективность которого, будем откровенны, в первые дни войны мало кто верил.
Какие украинские ноу-хау сегодня оказались незаменимы? Что помогло выстоять отечественной банковской системе? Какова в этом заслуга НБУ и украинских банков? Что такого мы смогли сделать за 31 год независимости, что украинская экономика продолжает держаться, несмотря на катастрофическую нехватку средств и самые апокалиптические прогнозы? Эти и другие вопросы «КП в Украине» обсудила с аналитиком Алексеем Кущем.
«Кризис любит кэш»
- Алексей, как вы считаете, украинская экономика оказалась технологически подготовлена к полномасштабной войне?
- Я бы сказал, что эта готовность произошла, скорее, от противного, а не стала результатом планомерной работы. Если проанализировать, как к войне готовятся прагматичные государства, то наша подготовка выглядела, скажем так, недостаточной. Не было создано серьезных резервов, и, если бы Украина осталась без западной помощи, наша экономика имела все шансы умереть на второй-третий месяц войны. Все же в условиях, когда страна живет в ожидании полномасштабного вторжения, нужно создавать резервы хотя бы на год.
В то же время, говоря о государственной системе резервов, нельзя не отметить, что она очень уязвима. Госрезервы могут быть уничтожены физически, или, как мы видим на примере РФ, санкциями. Кроме того, золотовалютные резервы не так уж быстро можно распределить в пользу нуждающихся.
Но в Украине есть и другая система – децентрализованная, ее еще можно назвать «сетевой». Речь идет о том, что каждый предприниматель и каждая семья накапливают сбережения, прежде всего наличные, на так называемый «черный день» - то есть на кризисы. Эта модель в кризисных условиях показывает высокую эффективность, ее тяжело разрушить. Кризис любит кэш.
Могу с уверенностью сказать, что, если бы такой формат войны начался в какой-то европейской стране, это стало бы настоящей катастрофой на уровне предпринимателей и частных домохозяйств. И те и другие с надеждой смотрели бы на государство, ожидая помощи с его стороны, но ее было бы немного.
- А объясните, как нам сыграла на руку теневая экономика?
- Начну с того, как устроено взаимодействие большого и малого бизнеса на Западе и у нас.
В европейской модели экономики большой и малый бизнесы тесно взаимосвязаны. Крупные промышленные компании обрастают, как кит рыбами-прилипалами, тысячами субъектов малого бизнеса, которые являются их контрагентами. Понятно, что они работают в тесной связке.
Дуализм украинской модели заключается в том, что в наших реалиях аналогичные сферы практически не пересекаются.
Первая сфера – это олигархический либерализм. Само название звучит как оксюморон, но на самом деле оно полностью отражает ситуацию, когда речь идет о монополистической конкуренции между ФПГ (для которых искусственно «либерализированы» все экономические процессы) за кусок государственного пирога.
Это очень специфическая деятельность, и, если бы наши олигархические структуры попали в по-настоящему рыночную экономику, они бы не выжили. Именно поэтому все попытки отечественных олигархов вести бизнес за рубежом терпят фиаско.
Вторая сфера – это «анархо-капитализм» малого и среднего бизнеса, который существует на микроуровне. И если для первой сферы государство является объектом рентного заработка, то для второй, скорее, это субъект насилия со стороны чиновников госаппарата. Как говорится, первым – всё, вторым – закон. К таким условиям малый и средний бизнес приспосабливаются с помощью ухода в теневую экономику.
Во время войны олигархическая сфера практически замерла, поскольку «доить» стало некого, средства государства стремятся к нулю. В то же время «анархо-капитализм» среагировал на появление рисков высшего порядка, увидев, что сейчас главная опасность – это не родной чиновничий аппарат, а внешний агрессор. В результате малый и средний бизнес включились в работу по амортизации кризиса по максимуму. Отсюда и активное волонтерское движение, и помощь армии, и реализация различных проектов.
Уникальные сюрпризы
- Когда минус на минус дает плюс, это, конечно, приятно, но ведь у нас есть достижения, которые вполне закономерно сработали на отлично. В первую очередь, я говорю о банковских сервисах.
- На самом деле эта война преподнесла ряд уникальных сюрпризов, которые никто не просчитывал. И действительно поразила операционная платежеспособность украинской банковской системы.
В первые дни войны были очень большие опасения, что перестанут работать карты и банковские транзакции, накроется мобильная связь и интернет. К счастью, эти опасения не оправдались. Платежные системы продолжили работу, быстро нашли варианты снятия наличных через кассы супермаркетов и АЗС, банки продлили сроки действия платежных карт и упростили процедуры перевыпуска.
Вообще, должен сказать, что украинский финтех, с точки зрения массмаркета, стоит на ступень выше западного. Возможно, на Западе вип-банкинг и круче, чем у нас, а вот что касается среднего сегмента, то наши сервисы продвинулись намного дальше.
Прекрасно себя показала во время войны диджитализация: с помощью смартфона люди смогли подтягивать документы, идентифицироваться и решать те или иные вопросы, даже находясь за границей. Можно сказать, что диджитализация значительно усилила мобильность украинцев и, без преувеличения, многим помогла выжить.
- А что вы можете сказать про приложение «Дія»? Знаю немало людей, которые установили его уже после вторжения, причем многие – находясь за границей.
- Еще несколько лет назад я говорил о том, что государственные сервисы должны обладать для потребителя функциональным смыслом, и нужно использовать электронные базы для проведения государственной социальной политики. Система «Дія» начала впервые задействовать эти базы именно во время полномасштабной войны.
Можно критиковать форматы, которые были предложены, но как платформа «Дія» сработала очень хорошо. И если еще пару лет назад было не очень понятно, зачем нужно это приложение, кроме как для дубликата водительских прав, а во время пандемии «Дiю» использовали разве что для загрузки сертификатов вакцинации, то во время войны основной функцией приложения стало получения помощи от государства. Без этой платформы проведение выплат в таких масштабах было бы нереальным.
Быстрые решения
- Еще хотелось бы сказать несколько хороших слов про НБУ. 24 февраля, когда все были в шоке, и это еще я мягко сказала, Нацбанк не только работал, но и принял фактически судьбоносное решение зафиксировать курс гривны на уровне 29,25.
- В отношении НБУ у меня все же противоречивые ощущения. В Нацбанке есть большая косность, они зациклены на своих ограниченных моделях, а главной целью продолжают называть таргетирование инфляции, которую никак не могут оттаргетировать.
Но в состоянии военного шока в НБУ внезапно стали делать правильные вещи, которые спасли финансовую и бюджетную системы страны от коллапса. Они начали напрямую финансировать бюджет, покупая военные облигации, начали проводить эмиссию, а также зафиксировали курс и тем самым не повторили катастрофу 2014-2015 годов.
Кроме того, Нацбанк сделал грамотные технические процедуры по перенесению в безопасные места технических центров управления банковской системой и таким образом сохранил управляемость системой.
- А что регулятор сделал неправильно?
- С июля, когда шок прошел, Нацбанк взялся за старое. Снова начались разговоры о возвращении к плавающему курсу, прекращении эмиссии. А своим решением поднять учетную ставку с 10% до 25% регулятор просто убил внутреннее кредитование. То есть фактически за один месяц правильные решения в значительной мере были нивелированы. К счастью, сократить эмиссионный источник и перейти к плавающему курсу пока не выходит – здесь все зависит не только от них.
Надо создавать кластеры
- 31 год Независимости – это большой срок, за который в стране было сделано очень многое. А что не было сделано из того, что могло бы сегодня очень пригодиться?
- Прежде всего, не была наработана методическая и нормативная база по работе с секторами экономики и большим количеством перемещенных лиц в период войны. До войны нужно было провести системное эконометрическое моделирование, в которое заложить все возможные риски - повреждения, разрушения, оккупацию, эвакуацию. Что-то подобное, кстати, делали в СССР и США перед лицом угрозы ядерной войны.
В СССР был четко расписан эвакуационный план вплоть до конкретных предприятий, сотрудников и семей. У нас же релокация производств началась с микроуровня и лишь затем была поддержана государством, а обязательная эвакуация с Донбасса объявлена лишь в августе. Мы пока не умеем работать с главным ресурсом – временем. Отсюда те потери, которых, наверное, можно было избежать.
- Задолго до начала войны вы говорили о необходимости создания кластерной экономики. Трудно не признать, насколько бы она нам сейчас пригодилась…
- Действительно, кластерная экономика в условиях войны могла бы иметь такую же адаптивность, как теневая. Это вообще единственная экономика, способная выжить во время войны. В условиях, когда рвутся производственные и технологические цепочки, когда усложняется внешняя и внутренняя логистика, кластеры (то есть территориально-производственные комплексы) являются идеальной моделью выживания экономики.
- То есть поезд уже ушел и после войны кластеры будут не так необходимы?
- Как раз наоборот. Дело в том, что прежней модели украинской экономики, которая базировалась на сырьевом экспорте, айти-отрасли и деньгах заробитчан, уже не будет – все составляющие этой модели «сгорели в огне войны».
Поэтому у послевоенного экономического восстановления есть всего два пути.
Первый путь – это окончательное разрушение индустриального ядра, колоссальное падение внутреннего рынка за счет массовой миграции населения и переход в архаичную сырьевую модель.
Второй путь – это амбициозная модернизация и реконструкция страны. Когда в одной точке экономического роста сходятся несколько новых системных политик – промышленная, монетарная, инвестиционная, налоговая, образовательная, научная. И самое главное – программа репатриации украинцев, по аналогии с тем, как это делал Израиль, то есть возвращение украинцев на родину. Понятно, что это осуществимо только если будет, куда ехать, будут рабочие места и достойные стандарты жизни. А этот вариант может быть разработан только на базе кластерной модели экономики.
