Сергей Грабский: Я очень надеюсь, что партизанское движение сыграет серьезную роль в этой войне
Полномасштабная военная агрессия России против Украины длится уже более трех месяцев. Ситуация на восточной и южной линиях фронта остается тяжелой. Противник пытается продвигаться вглубь, наращивает артиллерийские обстрелы, уничтожает украинские города и деревни авиационными ударами. Украинские воины героически и жертвенно защищают страну. Но иногда приходится отступать... Ситуацию на фронте должно изменить поступление тяжелого вооружения и авиации от западных партнеров, в частности, по программе ленд-лиза США.
Когда может произойти масштабное контрнаступление ВСУ? Что нужно для деблокады Черного моря? В чью пользу играет время в российско-украинской войне и как должно выглядеть поражение России? На эти и другие актуальные вопросы в интервью "КП в Украине" ответил военный эксперт Сергей Грабский.
Уход – это маневр, а не повод для предательства
- Сергей, на днях наши войска оставили Светлодарск и Мироновское. «Диванные эксперты» назвали это предательством, а советник главы МВД Виктор Андрусив объяснил этот уход тактикой маневренной обороны. Мол, иногда лучше временно оставить нестратегический населенный пункт и сохранить личный состав, чем любой ценой защищать каждый метр земли. Соглашаетесь с таким мнением?
- Совершенно согласен. Как и атака, оцепление, обход, уход – маневры, предусмотренные боевым уставом ВСУ. И в этом нет никакой измены.
Нужно понимать, что мы не можем позволить себе роскошь держаться за каждый населенный пункт, упорно удерживать его, обрекая на уничтожение личный состав. Обученные и подготовленные воины нам еще понадобятся для проведения контрнаступательных операций по всей территории страны, освобождения ранее оккупированных украинских земель.
– Российская армия пытается активно наступать на Лисичанск и Северодонецк. Есть ли риск, что города оцепят и в результате мы получим «второй Мариуполь»? Что нужно делать, чтобы этого не допустить?
– Я бы не хотел давать советов. Ведь на сегодняшний день только военное командование видит всю сложившуюся ситуацию. Те фрагментарные сведения, которые доходят до нас, не дают права делать какие-либо выводы и требовать определенных решений.
Риски «второго Мариуполя», безусловно, существуют. Мы видим отчаянные попытки продвижения противника. Но они не линейны, дискретны. Это говорит о том, что противник не так уверен и силен, как это могло бы показаться.
Я глубоко убежден, что наше военное руководство четко анализирует ситуацию и будет предпринимать все необходимые действия для того, чтобы избежать окружения.
Контрнаступление будет последовательным
- Если говорить о контрнаступлении, то, разумеется, нам всем хочется, чтобы оно состоялось уже вчера и по всей линии фронта. По-вашему, когда может произойти мощный удар? Он будет сразу по всем направлениям или придется отбивать территории постепенно?
– Последнее, что я хочу делать, это ориентировать на временные рамки. Контрнаступление, как совокупность военных операций, на таком широком фронте зависит от колоссального количества факторов: и военных, и экономических, и политических, и природных, и климатических.
Поэтому предусмотреть совокупность всех этих факторов и сказать, что такого-то числа такого-то месяца будет контрнаступление, физически невозможно.
На сегодняшний день наши военные готовят предпосылки для контрнаступления. Сейчас мы ведем так называемую оборонную операцию вдоль всей линии фронта, цель которой – остановить противника, исключить его дальнейшее продвижение, ослабить его боевые порядки, заставить перейти к обороне – все это и создает предпосылки для контрнаступления.
Где оно начнется, сказать очень тяжело, но это точно не будет линейный перенос всех войск по всем направлениям. Это будет последовательность операций для того, чтобы раздробить, изолировать и заставить противника либо сдаться, либо отступать с территории Украины.
- То есть пока мы не получим поставки оружия по ленд-лизу и обещанное тяжелое вооружение от стран ЕС, не стоит ожидать контратаки?
- Безусловно, мы ждем этих поставок. Но вы должны осознавать, что к нам прибывает "железо" которое за нас воевать не будет. Сейчас идет напряженная боевая подготовка подразделений: они разворачиваются, учатся пользоваться оружием, взаимодействовать, готовятся к ведению боя по разным направлениям.
Российский ударный вертолет Ка-52 «Аллигатор» над городом Попасная в Луганской области. Фото: REUTERS/Alexander Ermochenko
Война закончится только подписанием капитуляции агрессора
- На сегодняшний день можно услышать диаметрально противоположные мнения относительно того, в чью пользу играет время в этой войне. Первое мнение – время играет в пользу России, поскольку Кремль хочет затянуть боевые действия до холодов, а затем шантажировать Запад газом, нефтью и таким образом ослаблять поддержку Украины. Вторая мысль – время играет в нашу пользу: мы получим западное оружие - и будет чем отражать врага. Вы сторонник какого мнения?
– Я считаю, что время не играет ни на Россию, ни на Украину. Оно работает на цивилизованное общество, к лагерю которого на сегодняшний день относится Украина.
Совокупность согласованных действий на политическом, экономическом и военном фронте позволяет нам с уверенностью смотреть вперед, гарантируя фактически победу Украины в этой борьбе.
С каждым днем число союзников Украины увеличивается. Поддержку уже оказывают такие далекие страны, как Австралия и Новая Зеландия. Чего стоит только Эстония – страна, которая передала нам треть своего бюджета по количеству вооружения и боевой техники. У нас нет шансов проиграть. Понятно, что Россия будет продолжать использовать определенные рычаги влияния на другие страны: нефтяной, газовый, продовольственные рычаги.
Гибридная война, в которой мы находимся уже восемь лет, а если откровенничать, то эта война началась еще 25 августа 1991 года, продолжается.
– Военное положение продлили до 23 августа. Есть ли шанс, что к этой дате удастся закончить горячую фазу войны?
– А что значит горячая фаза войны? Война как война может закончиться только подписанием капитуляции и полным разоружением агрессора. Все остальное – это просто разные фазы войны. Может быть оперативная пауза, но она не означает прекращение обстрелов, тактических атак и контратак, нанесение ракетных и авиационных ударов, артиллерии. Не существует такого определения "горячая фаза" войны. Это просто разные фазы интенсивности боевых действий, не более того.
– А что подразумевается под разоружением противника после капитуляции, он должны отдать все свое оружие?
- Разоружение противника в данном случае предполагает уничтожение военного потенциала, включающего в себя не только имеющиеся склады и базы вооружения, но и военно-промышленный комплекс, что исключит возможность продуцирования систем вооружения и боевой техники на будущее. Все это должно исключить возможность каких-либо агрессивных действий против соседей в будущем.
- А кто и как будет контролировать, чтобы действительно произошло это разоружение?
- Это может быть кто угодно: международная комиссия, международные организации, специально для этого предназначенные, или коалиция государств-победителей, которая будет проверять и направлять своих представителей для осуществления практических шагов по этому разоружению. Россия – страна, долго готовившаяся к этой войне. И чтобы свести на нет весь ее военно-промышленный потенциал, понадобится очень много времени и усилий мирового сообщества.
Огромные буквы
Обстрелы старыми ракетами несут большую угрозу
– Разведка Минобороны сообщила, что за три месяца войны Россия использовала 60-70 процентов запасов высокоточного оружия. Значит ли это, что у РФ заканчивается оружие, соответственно, и война скоро закончится, потому что им нечем будет воевать?
– С такими выводами нужно быть осторожными. Высокоточное оружие, оружие дальнего радиуса действия – это родственные, но разные понятия. Если мы говорим о высокоточном оружии, то это речь идет об оружии советских образцов, которое прошло глубокую модернизацию, и оно более точное, дальнобойное, то есть наносящее более болезненные удары.
На протяжении советского периода, начиная со второй половины 50-х годов, на территории России накопились колоссальные арсеналы разного вида вооружений. И если у них заканчивается новое оружие, это не значит, что у них нет ракет старых образцов, которые могут быть использованы для нанесения ударов.
Поэтому надеяться, что в ближайшее время нашу территорию будут меньше обстреливать ракетами, не приходится. При этом я бы обратил внимание на то, что обстрелы старыми ракетами несут большую угрозу нашим городам и селам, поскольку они будут более неточные, и от этого будет страдать в первую очередь гражданское население.
Россия не очень переживает, куда попала ее ракета. Для нее главное, чтобы она попала в цель. А целью может быть и гражданское население, не относящееся к вооруженным подразделениям, но находящееся в местоположении критической инфраструктуры. Это может быть жилой дом, детский сад, церковь – что угодно.
- Постойте, так они сознательно целятся в гражданские объекты или хаотично стреляют?
- Они стреляют, используя определенные таблицы объектов, предоставленные им разведкой. Целят в объекты, где, по их мнению, продуцируется оружие или находятся критически важные с точки зрения инфраструктуры или электроснабжения объекты и т.д.
- Неужели они действительно думали, что в Мариупольском роддоме или драмтеатре были склады оружия или штаб военных, так цинично разбомбив их?
– Нет, это как раз те случаи, которые можно рассматривать как абсолютно циничные террористические акты против гражданского населения, преступление против человечества. Действительно, там (в роддоме и драмтеатре. – Авт.) не могло быть военного объекта, поскольку это запрещено нормами международного права, которые Украина абсолютно соблюдает. Такие преступления должны быть обязательно расследованы, а виновные наказаны.
Речь идет о другом. Объясню. Те крылатые или баллистические ракеты, которые скапливались в России с советских времен, создавались для доставки ядерных боеприпасов. А для ядерного боеприпаса не является критическим отклонение от точки прицеливания на 200-300 метров. То есть получается, что ракета может быть нацелена на какой-либо критически важный объект, но в результате отклонения ударить в любой гражданский объект или даже в чистое поле.
Мимо острова Змеиный проходит фарватер и основной маршрут морских перевозок из Одессы в Варну, в Босфорский пролив. Фото: Planet Labs PBC/Handout via REUTERS
Только «гарпунами» невозможно деблокировать Черное море
– 23 мая министр обороны США Ллойд Остин сообщил, что Дания должна передать Украине противокорабельные ракеты Harpoon и пусковые установки для них. Как эти поставки изменят ситуацию, позволят ли деблокировать Черное море? Сколько для этого нужно таких ракет?
- Не важно, сколько ракет, потому что без физического присутствия соответствующих кораблей, сил и средств непосредственно в море говорить о полной деблокаде Черного моря невозможно. Кроме ракет, к факторам блокады относятся морские мины, установленные на фарватерах и мешающие судоходству. Без зачистки фарватеров, без организации конвоев, сопровождений грузовых кораблей кораблями военно-морского флота страны или стран, которые присоединятся к таким операциям, говорить о полной деблокаде – бред.
– А сколько времени может занять разминирование?
– Это зависит от того, о каком разминировании мы говорим. Если это касается фарватеров и маршрутов прохода кораблей, то это относительно непродолжительный процесс. Может занять неделю или несколько недель. Если говорим о акватории, хотя, в принципе, это невозможно, поскольку у нас нет возможностей протралить всю акваторию. – может занять месяцы.
Сложность этого процесса в том, что у Украины нет флота. Она не может обеспечить физическую защиту кораблей, проходящих по тем фарватерам. Мы можем отгонять флот противника, нанося ему удары ракетами. Но если не будет физического прикрытия кораблей, идущих по тем маршрутам, то «гарпуны» не столь эффективны. Противник сможет наносить удары и со значительно большей дальности, не подвергая себя опасности получить удар от наших ракет.
– А будут ли эффективны «гарпуны», если в Крыму уже развернули два дополнительных зенитных ракетных дивизиона С-400, а на Змеином пытаются усилить противовоздушную оборону и разместили средства радиоразведки? Не получится ли так, что они просто будут сбивать все или почти все наши ракеты?
- Противокорабельные ракеты имеют несколько иную природу и философию использования. Такую ракету можно сбить, но сбить только флотскими средствами. Эта противокорабельная ракета по своим параметрам идет очень низко над водой, и радар противовоздушной обороны ее может не зафиксировать. Потому перехватить ракету достаточно сложно. Именно поэтому разрабатывались соответствующие противоракетные комплексы непосредственно на кораблях, чтобы уничтожить такую ракету на подлете.
Если говорим о противовоздушных средствах на Черном море и, в частности, на острове Змеиный, то надо понимать, что для россиян это критически важный пункт. Он прежде всего позволяет им усилить противовоздушную оборону всей акватории, контролировать фарватеры. Если вы посмотрите на карту, то увидите, что прямо мимо острова Змеиный проходит фарватер и основной маршрут морских перевозок из Одессы в Варну или из Одессы в Босфорский пролив. А сам остров Змеиный расположен напротив устья Дуная, Дунайской дельты. Таким образом, он контролирует выход кораблей из устья Дуная.
Расположение на Змеином средствах радио-электронной разведки позволит россиянам прослушивать территорию Румынии на значительную глубину. А это совсем другой уровень опасности и борьбы – противостояние между Россией и уже блоком НАТО. Поэтому, не считаясь с потерями, Россия обеспечивает остров всеми доступными силами и средствами, чтобы удержаться на нем.
– Если мы получим от США системы Patriot, насколько они помогут защитить наше небо?
– Никакая система противовоздушной обороны, как и любая система воздушной защиты, не может гарантировать 100% защищенности от ударов ракет, авиации. Наличие таких систем поможет нам значительно повысить эффективность нашей противовоздушной обороны, но не исключит вероятность того, что определенные средства поражения будут достигать нашей территории. Это уменьшит угрозу, но не остановит ее.
Patriot – оборонный комплекс, который предназначен именно для отражения агрессии, а не уничтожения источника агрессии.
Такие
Важна индивидуальная ответственность военных
– Что скажете о роли партизанского движения в этой войне?
- Партизанское движение в этой войне только начинает разворачиваться. Я очень надеюсь, что это движение будет играть очень серьезную роль. Хорошо, что к началу войны мы приняли концепцию национального сопротивления, в которой важным фактором является именно партизанское движение, или движение сопротивления. Оно контролируется и координируется соответствующими нашими силовыми структурами, и поэтому в согласовании с фронтальными операциями позволит нам решать широкий круг вопросов, чтобы уменьшить наши потери на фронте и достичь победы более эффективными средствами.
Примером такого партизанского движения мы можем видеть действия наших партизан в Мелитополе и на оккупированных территориях Запорожской и Херсонской областей, когда был разрушен мост, взорваны пути, уничтожались оккупанты, их пособники.
- Трагедия в Десне – погибли 87 человек. И, к сожалению, это не первый случай. Должна ли быть ответственность командиров за столь небоевые потери нашей армии?
- Да, безусловно, военные командиры должны нести за это ответственность. Но следует акцентировать внимание и на индивидуальной ответственности каждого военнослужащего за сохранение своей жизни и здоровья.
– В чем заключается эта индивидуальная ответственность? Если командир приказывает солдату спать в казарме, он не скажет: извините, я пойду в палатке заночую в 100 метрах от казармы.
- Индивидуальная ответственность состоит в том, что нужно соблюдать определенные правила нахождения в расположении. Каждый боец знает, что в случае воздушной или ракетной атаки наиболее опасны верхние этажи, что существует правило двух стен, существуют определенные способы, как прикрыться. Когда я был в Ираке, я знал, что могу спать только здесь, и нигде больше.
Не нужно пренебрегать и сигналами тревоги. Раздался сигнал – хватаем необходимые вещи и бежим в бомбоубежище. Для этого не следует ожидать приказа командира.
– Нас ежедневно информируют о потерях личного состава российской армии, но о потерях ВСУ не говорят. Почему, чтобы не деморализовать военных и общество?
– Абсолютно. Я вам скажу больше, при планировании боевых действий перемещение резервов прокладывается так, чтобы не пересекаться с путями медицинской эвакуации.
Ни одна армия мира никогда в жизни не даст широкой общественности подробную информацию о количестве погибших каждый день. Война – страшное бесчеловечное дело, и немногие люди могут спокойно воспринимать подобную информацию. Информация о наших потерях личного состава не поможет приблизить победу, а сработает исключительно на врага. Это тоже один из элементов информационно-психологического противостояния.
Украинский военный эксперт по безопасности, полковник запаса.
Родился 14 июня 1966 года в Тернополе.
Окончил Ленинградское высшее военное училище железнодорожных войск и военных сообщений; командно-штабный факультет Одесского института Сухопутных войск (1997) и Львовский региональный институт государственного управления Национальной академии государственного управления при Президенте Украины (2006).
Участвовал в подготовке миротворческих контингентов ВСУ.
С декабря 1998 г. по конец марта 1999 г. участвовал в миссии ОБСЕ на территории Автономной Республики Косово.
В марте 2009 г. был направлен в состав миссии НАТО по подготовке к Ираку.
В Украине участвовал в работе оперативных групп по ликвидации наводнений в Карпатах и Южной Бессарабии, последствия пожара на военных складах боеприпасов в г. Лозовая.
С 2011 г. активно занимался общественной деятельностью, соучредитель ВОО «Союз участников миротворческих операций».
