Особый случай: ветеран АТО десять лет не знал, что числится в СОЧ
Мы не беремся называть эту историю уникальной. Даже можем предположить, что таких уже может быть с десяток или больше. И, к сожалению, можем прогнозировать, что такие будут еще. Самовольное оставление воинской части - это тяжкая статья Уголовного кодекса, по которой бывает больше всего нарушений и в то же время происходит много недоразумений и ошибок, которые могут иметь долгие последствия. В нашем случае прошло почти 10 лет, как законопослушный мужчина, ветеран Антитеррористической операции узнал, что является фигурантом уголовного дела и его ждет суд. Почему так произошло, Коротко про рассказал военный адвокат, юрист Центра оказания поддержки ветеранам Роман Лихачев.
Работал в энергетике и выезжал за границу
В военкомат – тогда еще так назывались нынешние ТЦК и СП – 24-летний львовянин Николай (имя изменено) вызвался добровольцем в 2014 году, когда на востоке Украины было объявлено АТО. Воевал, в 2015 году получил тяжелое ранение, из-за которого должен был долго лечиться. Вернулся в воинскую часть и вскоре в 2016-м, когда вышел указ президента об увольнении в запас третьей очереди частичной мобилизации, вернулся к тыловой жизни и начал работать по своему вузовскому диплому в энергетической отрасли.
– На работе мой подзащитный был оформлен абсолютно официально, выезжал за границу, со временем вторично женился. Он вел совершенно открытую, свободную жизнь, пока в 2024 году не узнал от родителей, что в их дом приходила полиция, - рассказывает Роман Лихачев.
Таким известием Николай был очень удивлен. Сначала подумал, что могли быть вопросы от ТЦК, но все документы держал в порядке – стоял на учете, имел действительную отсрочку как отец троих несовершеннолетних детей от двух браков. Начал интересоваться, что за проблема, и оказалось, что девять с лишним лет он якобы находится в розыске, хотя документов о том, как «искали», по утверждению адвоката, не было.
"Одним махом двадцать побивахом"
Ветеран АТО оказался фигурантом уголовного дела по ч. 4 ст.407 Уголовного кодекса – "самовольное оставление воинской части, совершенное в условиях особого периода".
– В те времена, как и сейчас, практиковались так называемые сводные подразделения – роту из одной части могли прибавить в другую, – продолжает Роман Лихачев. – Так планировали с одной из рот в 2015 году. Однако в процессе перевода по разным причинам - кто-то не доехал, с кем-то ошиблись - в СОЧ засчитали более 20 военнослужащих. В этом списке оказался и мой клиент, хотя к тому времени он уже был с ранением в госпитале. Рапорт на СОЧ подписал даже не командир его подразделения, а кто-то временно исполняющий обязанности – одним махом на все два десятка военных.
Что происходило с уголовным производством, можно только фантазировать. В 2015-м открывала его военная прокуратура, которой уже нет, а выплеснулось оно в 2024-м в Государственном бюро расследований, которого тогда не было. И что интересно: несмотря на огромное количество свежих дел по СОЧ на современном этапе войны, это запыленное и залежалое очень оперативно было взято в работу. В суд, говорит адвокат, обвинительный акт был отправлен буквально за один день, ничего не выясняя.
- Мужчина был просто в шоке от такого хода событий, - отмечает Роман Лихачев.
Таких историй будет еще много
К счастью, суд начался, когда подходили к концу сроки давности.
- Мы могли побороться за оправдание, даже хотели допрашивать свидетелей, но разыскать их сейчас очень тяжело - кто-то воюет, кто-то уехал из страны, кого-то уже нет. Та и вряд ли люди могли бы что-нибудь вспомнить, когда столько утекло воды, - продолжает адвокат.
Правозащитник отмечает, что оправдание – это еще то испытание. Прокуратура обычно до последнего настаивает на наказании - приходится проходить апелляцию, кассацию… В данном же случае вариант закрыть дело в связи с окончанием сроков привлечения к уголовной ответственности устраивал и защиту, потому что экономил время и нервы, и сторону обвинения, поскольку речь шла о нереабилитирующем основании.
- Подавая ходатайство о закрытии дела по срокам давности, мой подзащитный упустил возможность претендовать на компенсацию от государства за незаконное обвинение. Но получить такую сатисфакцию очень тяжело - только через Европейский суд по правам человека, - отмечает правозащитник.
Что было бы, если бы дело нашли не через десять, а через семь лет? В 2015 году действовала санкция от 3 до 7 лет лишения свободы, то есть угрожал бы реальный срок. Или условная, но судимость – тогда суды в большинстве своем давали испытательный срок обвиняемым в СОЧ.
Теперь представим, что подобная история переводится на язык Уголовного кодекса образца военного положения. Смягчение наказаний за военные преступления, в том числе за СОЧ, сейчас запрещено: от 5 до 10 лет, и точка. То есть тем, чьи дела неожиданно «найдутся» до истечения срока давности, реально будет грозить тюрьма. А вариантов много: человек может пропасть без вести, а на самом деле потерять память, оказаться в плену, его имя потеряют в бюрократии, потому что воинские части разбросаны ротами по разным направлениям, учет личного состава очень тяжелый.
– Истории с неправомерными причислениями к СОЧ возникают уже сейчас и будут возникать, – убежден Роман Лихачев. - После войны могут возникнуть многие дела, по которым нужно будет принимать специальное процессуальное решение или объявлять всеобщую амнистию.
Сейчас же возвращающимся из СОЧ в армию юрист настойчиво советует заниматься закрытием своих уголовных производств. Потому что просто так ничего не проходит.
