Вместо дома – зона АТО
Гуп-гуп-гуп – и так энное количество раз. И этот звук снарядов, от которого я проснулась, запомнится мне надолго. Теперь в каждом баханье мне слышатся отголоски войны. Просыпаться от залпа снарядов жутко, страшно и отвратительно. Тут же в комнату заскочила мама и начала успокаивать, что, мол, это далеко, стены ж не дрожат. Да и летают снаряды через город на соседнюю Ждановку.
Дома не была три месяца, ждала и боялась этой поездки. Соскучилась по родному дому и родителям, по всегда такому даже до противности спокойному городку. Теперь покой родному Харцызску только снится.
По дороге в зону АТО
Мне повезло, ехала домой на машине. Но тяжелая дорога это пустяки в сравнении с тем, какое разочарование, обида и боль появились, когда въехала в Донецкую область.
Разрушенные опоры линий электропередач. Нерушимые ранее железные гиганты просто смялись как картонные, а жители окрестностей теперь без света и возможности цивилизовано жить.
Застрявшие посреди асфальта снаряды и выжженные черные поля, как проплешины на больной собаке, вызывают жалость и какое-то омерзение от своей уродливости и непригодности.
Вдоль дороги – в стороне Марьинки обычные многоэтажки зияли пустыми глазницами окон и обуглившимися боками. И с этого момента я перестала верить в происходящее. Как в 21 веке может быть война? Тем более ни где-то в неблагополучных странах, а в собственном доме? Впала в ступор от того, что это действительно реальность и прозрела от осознания того, что нет ничего святого.
Но больше всего поразили люди: злые и запуганные, хотя, что им еще остается на войне. Въезд в Донецк только один – в оба конца на блокпостах растянулись километровые очереди из нескольких сотен легковушек и фур. И все пытаются даже в этой тянучке обогнать, стать во второй ряд и проскочить под ругань и крики.
Въезжая в Донецк – готовилась к худшему. Но разрушенных домов по тому маршруту – по центру, где мы ехали – не встретила. И вроде бы затеплилась надежда, что, может, не все еще так плохо и не все потеряно?
Пропащий город
Но город расставил все по своим местам. Пустынные дороги, и какой-то убого-нелепый вид родного Донецка. Раньше постоянная мельтешащая реклама на баннерах раздражала. А сейчас именно она больно резанула, точнее, ее отсутствие. Пустые билборды и обтрепанные старые плакаты наглядно показали, что город заброшен и что его судьба безразлична всем, кроме его жителей.
А вот дама в огромной широкополой шляпе (хоть было уже пять вечера и совсем несолнечно) озорно кокетничала с представителями республики и, видимо, была в рабочем "образе". Пожалуй, эта картина и станет для меня мерилом того, как женщина может низко пасть.
Атмосфера в Донецке гнетущая и тяжелая (во время якобы перемирия), такого страдания и безысходности на лицах людей я еще не видела.
Узнала много омерзительных историй. Как, например, чеченцы, разъезжая возле новеньких многоэтажек в центре Донецка, кричали, что "здесь будут жить творцы и создатели республики, то есть МЫ!". После этого хочется в душ – отмыться от этой мерзости и материться.
И тут мне пришла крамольная и жуткая мысль, навеянная дамой в шляпе, навеянная людьми, которые то ли от страха, то ли от большой любви – лебезили на постах перед представителями республики. Мысль о том, что может и не стоит бороться за Донбасс? От таких рассуждений стало стыдно, но зерно сомнения засело где-то глубоко и не отпускает до сих пор.
Харцызск встретил залпами снарядов
Родной Харцызск тоже "порадовал" жуткими историями о войне и о человеческом зверстве. У знакомых зарезали дальних родственников (и это не пересказ из десятых уст, а реальная, подтвержденная история). Пожилой паре было уже за 70. Раньше долго жили в Америке, а на старости приехали в город и построили большой дом.
И его и ее перед смертью пытали, у него молотком раздроблена челюсть и семь ножевых ранений. Дедушку посчитали наводчиком Нацгвардии.
Я поняла, что сама недалеко ушла от этих извергов. Просто ненавижу всех тех, кто затеял войну, кто допустил, чтобы Донбасс был разрушен, кто позволил сделать так, что родной Харцызск перестал быть родным. И, несмотря на всю любовь к родителям, местам и воспоминаниям из детства возвращаться домой впервые (!) совсем не хочется.
Я поняла, что приехала не домой – к любимым маме и папе, а в зону АТО. И что как прежде уже ничего и никогда не будет. И единственное желание – уговорить родителей уехать от войны.
Бегущие от войны
На обратном пути на вокзале в Константиновке увидела только сумки, сумки, сумки, чемоданы, тюки и людей, как муравьев, тянущих все нажитое на собственном горбу. И ведь за каждой клетчатой дурацкой сумкой скрывается разрушенная войной непристроенная жизнь.
Куда срываются и куда бегут, как живут и выживают – одному Богу известно. И этот вокзал с сумками и людьми – это открытая рана, когда кровь не останавливается, а боль не унять. Ведь столько разрушенных надежд, человеческих достоинств и пропавших мечтаний в одном месте – удар по сердцу исподтишка. И кто бы мог подумать, что и нам в Украине придется говорить о "потерянном поколении", как Ремарк и Хемингуэй.
Люди, ради которых стоит верить в мир
Уже уезжая, я поняла, что Донбасс – украинский и бороться за него стоит, пока есть люди, действительно достойные жить в Донбассе. Пусть их меньшинство, но именно они – настоящее лицо и душа региона.
У моей знакомой умер 24-летний сын. Немногим раньше до войны, от рака. И она, несмотря на свое горе, находит слова поддержки и утешения, подкармливает бойцов Нацгварди и верит в людей.
Вернуть область обратно стоит хотя бы ради того, чтобы она могла навещать могилку сына, который если был бы жив, непременно пошел бы защищать Украину.
Еще один мой знакомый всю жизнь разговаривал на русском языке, возил на Эльбрус уголь из донецкой шахты, был патриотом не только Донбассе, но и страны. Хотел пойти в армию, но ответили – по месту прописки. А по месту прописки в Донецке тех, кто пришел защищать Родину, гребут в ряды "ДНР".
Кстати, именно этот парень с друзьями отремонтировал разрушенную школу на волонтерских основах, чтобы будущим донбассовцам было где учиться. И пока в Донбассе есть хоть несколько патриотов – он будет украинским!
